Переяславская рада
««« 20. Демократические принципы козацтва 22. Руина »»»
Источник: Переяславская рада: между историей и легендой. Тарас ГУНЧАК, профессор истории Раттгерского университета, США
События второй половины XVII в. принадлежат к самым драматичным, а равно и судьбоносным в истории народов Восточной Европы. Кровавая драма Западной Европы, известная как Тридцатилетняя война, в которой на стороне Священной Римской Империи также принимали участие украинские казаки, повлияла на ход событий в Восточной Европе, где возникла новообразованная Казацкая держава. Главной причиной этого было восстание Хмельницкого, обессилившее Речь Посполитую, — самую мощную силу на Востоке — и создавшее геополитическую неопределенность не только для Украины, но и для соседних государств. В этой геополитической неопределенности видно, как некоторые государства стремились воспользоваться существующими обстоятельствами, а другие, в частности Украина, искали способы гарантировать безопасность. Это и проявилось, в случае Украины, в поисках союзника против Речи Посполитой — наибольшей угрозы Украинской державе. Таким союзником, или охранителем, Казацкой державы стала Московская держава, которая после эпохи, называвшейся «смутное время», снова возвращалась к политике экспансии.
В поисках союзников гетманы Украины подписывали договоры с Речью Посполитой, с Османской империей, с Крымским ханством и Шведским королевством, но они никогда не считали, что становятся подданными этих государств. Таким же военно-политическим был договор с Москвой, известный как Переяславская рада. Москва, однако, видела определенные возможности, а именно, используя неточно определенные статьи, менявшиеся с каждым выбором гетмана, превратить Украину в свою колонию, рядя политическую экспансию в одеяния «братского единения», превращая историю, действительность в легенду.
То, что легенда о «братском единении» не имела ничего общего с действительностью, доказывает оппозиция украинцев не только договору, но и самой форме присяги. «Выдал нас всех Хмельницкий московскому царю в неволю...», читаем в письме чернобыльского протопопа чернобыльскому подстаросте от 27 января 1654 года. «Сам с войском присягнул и город Киев силой, под страхом наказания мечом, вынудил к тому, что присягнул. Только духовенство не присягнуло... Не знаю, что будет с Чернобылем; очень скоро будут вынуждены сделать то же самое». Вообще стоит отметить, что идея присяги царю встречала широкое общественное и военное сопротивление. Начиная от полковника Богуна, отказывалась присягать старшина и рядовое казачество, а в полках Кропивнянском и Полтавском побили казаки палицами представителей царя («Тисяча років української суспільно- політичної думки», том III, книга первая, стр. 260 — 261. Также Вячеслав Липинский, «Україна на Переломі», стр. 34). Не выглядит это волеизъявление значительного числа украинской политической элиты как желание «братского единения» с Москвой. Но, наверное, нечему удивляться, ведь образованные слои населения Украины наверняка знали об авторитарной системе в Московии, основой которой было жестокое крепостничество, закрепленное сборником законов (Уложение 1649 года). Неужели народ, освободившийся из-под господства Речи Посполитой, желал пойти в еще худшую неволю?
Состояние отношений между Украиной и Московией не устраивало наследников Хмельницкого, и потому они искали других союзников или другого протектората. Именно поэтому, как писал Якушкин, московский посланец в Крыму, «писарь Иван Выговский... прислал в Крым своих курьеров, чтобы сообщить, что он, писарь, стал гетманом и у московского царя в подданстве не желает быть...». Далее Якушкин объяснил, что причиной позиции Выговского было то, что «московский царь (государь) посылает к нему в черкасские (украинские) города воевод, а он, гетман, под руководством у воевод не желает быть, хочет владеть черкасскими городами сам, так, как владел ими Богдан Хмельницкий». (С.М. Соловьев, «История России с древнейших времен», Том. XI, стр. 9). Гетман Выговский, проводивший целенаправленную политику, увидел определенное неудовольствие своей политикой среди некоторых казацких старшин. В этой ситуации Выговский созвал Генеральную раду в Корсуне 11 октября 1657 года, сложил булаву и сказал: «Не хочу быть у вас гетманом; царь отбирает у нас древние наши вольности, и я в неволе быть не хочу». Полковники вернули ему булаву, просили, чтобы он остался гетманом, и заявили: «За вольности будем стоять все вместе» (Там же; также Михаил Грушевский, «История Украины-Руси», Том Х, стр. 60-61 и «Тисяча Років...», стр. 320 — 323).
Имея заверения в поддержке от полковников, Выговский искал безопасность Украины в равноправном партнерстве с Польшей и Литовским Княжеством. Трехсторонний договор был подписан в Гадяче 16 сентября 1658 года и ратифицирован Сеймом в 1659 году, однако не вступил в действие из-за событий в Украине. Об этих событиях и о роли в них московской власти достаточно обширно написано в документе от имени Войска Запорожского к иноземным властителям. В тех событиях, говорится в документе, «раскрылась хитрость и коварство тех, которые без всякой нашей вины готовили для нас сначала междоусобицы и гражданскую войну, а потом и открыто, угрозой своего оружия, — рабское иго». Чтобы не допустить осуществления Гадячского договора и любой ценой оторвать Выговского от Польши, в 1659 году Москва выслала в Украину сто пятидесятитысячную армию под командованием князя Трубецкого, уничтожавшую украинские города. В битве, состоявшейся 29 июня 1659 года под Конотопом, украинско-татарская армия наголову разбила московскую армию, и после этого уже «никогда московский царь не мог вывести в поле такое блистательное войско», — писал Сергей Соловьев (Соловьев, Том. ХI, стр. 47). Москву охватил ужас и страх за свою безопасность. Сам царь призвал народ укреплять город, но по Москве «распространялись слухи, что царь уезжает за Волгу, в Ярославль» (там же). Можно, без преувеличения, утверждать, что историческая драма, связанная с гетманством Ивана Выговского, и трагедия московской армии под Конотопом никак не вписываются в «братское единение» как продукт Переяславской Рады! Очевидно, поэтому советские учебники истории писали о Выговском как о предателе, а не как о борце за свое государство и за свои права.
Лучшим доказательством того, что договоры заключаются государствами исключительно в своих интересах и для осуществления своих политических планов, был Андрусовский договор 30 января 1667 года. Этим договором, который был результатом последовательной работы талантливого московского дипломата Ордына-Нащокина, был изменен геополитический баланс сил в Центрально-Восточной Европе, впервые продемонстрировано присутствие Московии как значительного политического фактора. Знаменитый русский историк Сергей Соловьев писал, что «Россия покончила с Польшей... Таким образом, Андрусовский договор также служит одной из граней между старой и новой Россией» (С.М. Соловьев, «История России...», Том. ХI, стр. 186 — 187). Можно только добавить, что прологом успеха России в Андрусово был Переяславский договор. Русский историк В. Галактионов считал, что «заключение Андрусовского договора было, несомненно, победой русской дипломатии. Договор имел очень важное экономическое и военно-стратегическое значение для России. В экономическую сферу влияния государства были включены Левобережная Украина, Смоленская и Чернигово-Сиверская земли, а государственные границы России были отодвинуты далеко на юг и на запад, что основательно улучшило оборону государства. Андрусовский договор и московское «союзное» решение... юридически оформляли акт объединения Украины с Россией и передавали России ведущую роль в политической жизни Восточной Европы» (И. В. Галактионов, «Из истории русско-польского сближения в 50 — 60-х годах XVII века», 1960, стр. 104).
«Жертвой успеха» московской дипломатии стала Украина, которую разделили Речь Посполита и Московия вдоль по Днепру, сделав Запорожье совладением двух союзных государств, защитной силой против татар. Подытоживая значение Андрусовского договора для Украины, польский историк Вуйцик утверждает, что «не будет никаким преувеличением или противоречием с историческими фактами, если назвать Андрусовский трактат разделом Украины. Эта оценка возвращает нас к сути Переяславского договора, интерпретаций которого много (См. «Переяславская рада» 1654, стр. 134, 203), однако я остановлюсь на анализе Андрея Яковлева, который писал: «Основная идея целого проекта договора — это установление таких межгосударственных отношений Украины и Москвы, при которых Украине остается государственная самостоятельность как внешняя, и особенно внутренняя, на условиях определенного контроля международных сношений со стороны московского царя и выплаты царю, как протектору, дани за военную оборону против внешних врагов». Стоит обратить внимание, что какую бы интерпретацию Переяславского договора мы не приняли, везде прослеживается принцип протектората или обороны Украины. Не был ли Андрусовский договор нарушением московским царем Переяславского договора? По моему мнению, этим актом раздела Украины московский царь сам перечеркнул принцип Переяславского договора, как и бытие Украинского государства, защитником которого он обещал быть.
О судьбоносном значении Переяславской рады очень метко выразилась Лариса Ившина, главный редактор газеты «День», когда она говорила студентам Института журналистики Киевского национального университета, что «Переяславская рада — не фантом, это процесс, который привел Украину к утрате ее суверенитета и во многом — к утрате ее духовного пространства, что привело к тяжелым увечьям в течение веков» («День» от 26.12.2003). Можно задаться риторическим вопросом, а именно: не будут ли являться мероприятия по случаю 350-летия Переяславской рады проявлением продолжения нашего духовного увечья, которое тянется от Переяслава? Мне кажется, что уже, наверное, пришло время излечиться от навязанных украинскому народу легенд о «братском единении» и начать создавать свою жизнь как суверенный народ в своем собственном доме.